В рамках научных интересов М.К.Петрова в равной мере представлены проблематика
как творчества-новации, так и наследования-традиции. К сбалансированности
такого рассмотрения побуждает логика самого предмета исследования - культура.
Культура как способ осуществления социальности человеческой
жизни предполагает не просто "сохранение и обновление", но сохранение через обновление, что и является развитием. При этом доминантой
в культурном развитии может быть как инновация (европейская культура),
так и традиция (восточные культуры). Петров обстоятельно исследовал условия
возможности самого феномена "человеческое развитие", задействуя
категории "знаковое (социокультурное) кодирование" и "тезаурус".
Знаковое кодирование как "внебиологическое средство специализирующего
кодирования" суть инструмент трансляции от поколения поколению опыта
социально необходимой деятельности. Категория "знак" здесь выступает
не только единицей анализа феномена социального наследования, но и системообразующим
элементом концепции культуры в целом: культура оказывается бытием через
знак. Знаковое кодирование Петров рассматривал как комплекс "фрагментация-интеграция"
транслируемого опыта. В ситуации "генетической недостаточности человека
как биологически недостаточного вида" для межпоколенческой трансляции
деятельностные алгоритмы должны быть не просто "свёрнутыми"
в имена и знаковые связки, но и фрагментированы через "специализированную
подготовку индивидов к деятельности". Генетически наследуемые специализированные
программы в "естественных социальностях" (пчелы, муравьи) оказываются
для особей просто "данными", тогда как общество вынуждено разделять труд и проивзодить непрерывное профессиональное обучение.
Тезаурус - это не только освоенная в знаке реальность ("сумма обстоятельств"
общества как набор знаний, умений и навыков), но и "основа общения
и взаимопонимания всех его (общества -БП) членов". Категория "тезаурус"
является основанием интерпретации культуры как неразрывного единства деятельности
(знак о чем-то, он обозначает) и общения (знак для кого-то, он передает).
Человекоразмерность функционирует как культурная норма в том отношении,
что "все виды деятельности специализированы, оформлены в знаке как посильные для индивидов фрагменты, сопряженные с другими столь
же специализированными фрагментами".
, - эту метафору не раз использует и Петров. Человекоразмерность
как культурный принцип позволяет при этой парадоксальной ситуации не надорваться.
В частности, проводить границу между социальным проектированием и социальным
прожектерством.
Человекоразмерность устанавливает границы притязаниям разума. В своем
рацио человек больше самого себя. Разум - это сфера свободы человека от
самого себя, ибо принцип разума - иметь дело только с самим собой (Кант,
Гадамер). Вынося за скобки все "слишком человеческое", все "многообразие
эмпирии", разум способен строить воздушные замки совершенных социальных
устройств и упиваться собственными конструктами. Но такие "сны разума"
порой не менее опасны, чем "сны бездумности" (ситуация, впрочем,
намного более типичная). Тот социальный опыт, который мыслитель (и соотвесвенно
правитель) предлагает обществу, должен быть "выносим" для этого
общества. Разум как топос свободы, в котором может (и должно!) осуществляться
социальное творчество (точнее, первый, но главнейший его этап), - этот
разум всегда должен знать свое место. Вернее, и свое место тоже. Социальные
проекты (новые идеологии, политические реформы, культурные и бескультурные
революции, сознательная ломка традиций или целенаправленное формирование
таковых) остаются разумными, не приобретая околототалитарных форм, только
если удерживается рефлексия того места, из которого осуществляется данное
социальное проектирование. Пренебрежительное гегельянское отношение к
наличному как видимости (даже не случайности, через которую пробивает
себе путь закономерность) как раз и преодолевается принципом человекоразмерности.
Человек в творческом акте преодолевает себя. Творец не только преодолевает наличное, но и опирается на него в своем преодолении. В этом смысле
творчество никогда не бывает на пустом месте. Но все же именно преодоление - конститутивная черта человеческого существования.
Человек больше себя самого. Можно сказать, что проблема - это способ
существования человека. Проблему в примитивнейшей форме можно выразить
так - "Уже хочу, но еще не могу". Откуда же желание, если предмета
желания (желаемой ситуации) еще нет в наличии? Как можно хотеть того,
чего еще нет и никогда не было? Человек сам на несколько шагов вперед
простраивает мир, в который сам же потом и входит.
Другая ситуация самопреодоления человека - ситуация морально-этического
поступка как поступка специфически творческого: "Должен, значит можешь"
(И.Кант). Что происходит в этом моральном акте? Человек выходит за пределы
своих возможностей? Или же за пределы собственных представлений о своих
возможностях? Ведь моральное долженствование - это также порождение сугубо
человеческой возможности морального суждения.
Человекоразмерность как и всякий культурный принцип может стать объектом
идеологических спекуляций, в частности - идеологемой консервативных политических
сил. И действительно, определенный заряд консерватизма (в широком смысле
слова) содержится в категории "человекоразмерность". Эта культурная
норма имеет сохранительный, оберегающий смысл. Но в то же время само сохранение имеет смысл как предпосылка для преодоления. Так же как здравый
смысл "прикрывает тылы" любого интеллектуально ответственного
исследователя.
Социальное прожектерство - в наше время явление довольно редкое. Впрочем,
таковым оно было практически всегда. Но редкость его может с лихвой "окупиться"
его же результатами - ситуацией, когда общество будет вынуждено пережить
невыносимый социальный опыт.
Другое дело, что и наличное - не всегда человекоразмерно, хоть человек и остается в этой не человекоразмерной ситуации столетиями.
апрель, 2004
смотрите также статью:
М.К.Петров. Человекоразмерность
и мир предметной деятельности
Все публикации философского клуба
