Все публикации философского клуба

Бублик П.И.

Что такое «непустой разговор»,
или Проблема как проблема

Репортаж с заседания от 13-06-04 на тему

Так что же такое «проблема»? Нынешнее заседание позволило мне убедиться, что вопросы такого типа практически безнадежны. Что такое отчуждение? Что такое справедливость? Что такое истина? Не является ли подобная организация дискурса – через «что такое?» – признаком невежества? Или же напротив, стоит вспомнить А.Ф.Лосева, который определял философию как вопрошание по модели «А каково истинное значение слова, которое мы только-то употребили?». Как-нибудь на отдельном заседании клуба об этом можно будет поговорить. А в этот раз темой было заявлено «Что такое «непустой разговор», или В чем проблемность проблемы?».

Тема для клуба – животрепещущая, но поставить ясно ее так и не удалось. Не смотря на то, что на этот раз докладчика было два – Дмитрий Кобринский и Павел Бублик – к концу встречи аудитория демонстрировала полный разнобой в понимании как самого феномена проблемы, так и ее потенциала как критерия организации клубных докладов. Кто определяет проблемность будущего/состоявшегося доклада? Чем отличается «проблемность» от «интересности»? Как может быть проблемой для одного то, что совсем не является проблемой для другого? Эти вопросы в некотором смысле поставили под сомнение эффективность двух докладов, звучавших на встрече.

Доклад Димы Кобринского я бы обобщил так: проблема – это препятствие на пути , но как и всякое препятствие она способна развивать того, кто этот путь проходит. В то же время путь всегда чей-то , и потому проблема – это всегда адресное препятствие, это «препятствие для». Такая адресность может быть названа и «субъективностью»: в смысле не кажимости, а субъективной значимости, иначе говоря – проблема существует только в рамках чьего-то проекта . Правда, здесь Дима от «субъективного» плавно перешел к «психологическому». Отсюда у аудитории возник соблазн и саму проблему квалифицировать как явление психологического порядка, требующее психологических же средств. Получилось, что проблема – продукт субъективного отношения, препятствие, которое существует только в нашей голове. Тем самым проблема не имеет отношения к действительности – это сугубо «тараканы в голове».

Еще один акцент, прозвучавший от Димы Кобринского – это жизненная значимость проблемы, зависимость от нее дальнейшего существования того субъекта, который перед проблемой оказывается. Правда этот акцент, кажется, остался за кадром дальнейшей дискуссии.

С тезисами второго доклада, который сделал Бублик Павел, можно ознакомиться на этом же сайте здесь. Докладчиком была дана типологизация толкований феномена проблемы. Однако на собственные предпочтения в данном вопросе Павел так и не указал. Иначе говоря, из всего обилия толкований не было выбрано рабочее определение «проблемы». И потому аудитория не имела предмета, к которому могла бы отнестись: согласиться или оспорить. Обилие информации, классификаций, примеров и контрпримеров заслонили собой саму суть дела. Что же такое проблема для нас как членов клуба и потенциальных докладчиков? Каковы критерии проблемы? Каковы пути и механизмы как обнаружения проблемы, так и ее дальнейшей формулировки и последующего разрешения? Эти вопросы остались без ответа.

Дискуссия в этот день носила чрезвычайно оживленный характер. Причем в ее центре оказались не собственно предмет доклада, а сугубо практический вопрос: может ли проблемность быть критерием оценки доклада и соответственно его рекомендации к вынесению на публику? Если разговор для одного человека может быть предельно содержательным, а для другого – совершенно пустым, то зачем весь этот сыр-бор? Пусть доклады буду такие, какие получаются, а задача аудитории – на них реагировать так, как посчитает нужным.

В ходе дискуссии сформировались два взгляда на роль феномена проблемы в жизни клуба. Первый: формулировать проблему, обосновывать ее актуальность, и показывать пути ее разрешения должен сам докладчик. Второй: докладчик может выносить на суд публики любой значимый для него текст, а дело аудитории – проблематизировать или не проблематизировать докладчика, критиковать его или внимать как провозвестнику великого прихода. Эти две позиции были сформулированы, но аудитория к ним так и не выработала отношения.

В процессе дальнейшего обсуждения возможных нормативов для докладов Ярослава предложила обязать докладчиков к принципу историзма (предлагать докладчику разворачивать проблему или анализ категории в перспективе его исторического развития). Андрей-троцкист высказал предложение задействовать схему «докладчик – оппонент». Андрей Богословский призвал не гнушаться и философской пропедевтикой: освещать те или иные творчески освоенные философские концепции (в частности, в области философии науки). Алексей Тарасов предложил опереться на критерий интересности.

Что до меня, то принцип историзма, когда это уместно, может и должен применяться, – но выступать гарантом качества доклада это принцип выступать не может. Схема «два доклада – за одно заседание» возможна и нужна далеко не всегда, хотя, конечно же, как коммуникативная форма – приемлема. Философской пропедевтикой в самом деле можно не гнушаться. Ведь клуб – это и школа мысли, а эту школу можно проходить и на творческом освоении предыдущих наработок. Кроме того, как мне кажется, многие члены клуба не особенно часто – в силу разных причин – сталкиваются с философскими текстами. Что же до последнего предложенного критерия – интересность, то нельзя не видеть, что он еще более субъективный, чем проблемность.

Зачем народ клубится? Во время разговора был вариант ответа и на этот вопрос. Андрей Богословский предложил такую мотивационную сетку:

В самом деле, осознание мотивации участниками клуба уже давно кануло в бессознательное (было туда вытеснено?). Посему такая внешняя диагностика со стороны Андрея оказалась весьма уместной.

В результате хочется перечислить, что было в процессе встрече сделано, и что не сделано.

Сделано

Не сделано

Ближайшие планы

На следующий раз было предложено сделать презентацию книги Вадима Менжулина «Другой Сикорский: неудобные страницы истории психиатрии». По сути, речь будет идти о том, как возможно научное мировоззрение? В данном случае перед нами своеобразное « case study », в котором этот вопрос о научном мировоззрении опрокидывается в конкретно-историческую плоскость. Что получается, когда всегда ограниченные научные знания оказываются мировоззренческим стержнем человека, которому даны полномочия влиять на судьбы людей («ставить диагноз»)? Насколько можно понять автора книги о Сикорском, его вдохновляли идеи небезызвестного философа Пола Фейерабенда о контроле демократии над учеными: наук должна знать свое место, и это место совсем не должно походить на трон…

Все публикации философского клуба