Философские ювелирные украшения от Голоты Ивана



( заметки)

Марксизм смотрит на религию как на один из социальных (а по большому счету - политических) институтов в контексте эксплуатации как общей логики жизни того общества, которое находится на стадии предыстории. В такой ситуации для субъектов фактически нет выбора, эксплуатировать или нет. Пока не вызреют объективные предпосылки, эксплуатация будет оставаться общественной ситуацией (а не совокупностью отдельных актов взаимодействия). И всякий институт - формализированный или неформальный (система или жизненный мир) - будут оставаться одним из механизмов такой эксплуатации. Будь то государство, церковь, производство, семья, или отношения отдельного индивидуума с самим собой.

В рамках этой логики религия, имеющая свое социальное воплощение в церкви, не могла не оказаться одним из механизмов глобальной машины всеобщей несправедливости, насилия и обмана. И ни для кого не секрет, что история христианской церкви, как восточной, так и западной, дает немало поводов для того, чтобы согласиться с марксисткой разоблачительно-моралистической интерпретацией роли религиозной веры в общественной жизни на протяжении веков.

Итак, по сути, в марксизме речь идет о социальной роли религиозной веры. Эта роль образно может быть выражена бендеровской фразой "По чем опиум для народа?". Вера здесь понимается как навязывание (чаще всего, скрытое) одних людей другим неких представлений, которые не соответствуют действительности или даже противоречат очевидным вещам. Религиозная вера - разновидность обмана как формы насилия. Ее функция - отвлекать (от происходящего в действительности), отуплять (лишать самостоятельности в мышлении, решениях, действиях), подчинять (делать послушным инструментом).

В примитивизированной форме это звучит так "Все знают, что никакого бога нет и никто его не видел, а простым людям втюхивают, что есть какой-то старый седой и к тому же всемогущий дед на облаках, самый главный, все создал и всем управляет. И якобы есть избранные люди, которые с этим Главным в близких отношениях. Поэтому с этими избранными нужно также поддерживать хорошие отношения, иначе они о нас не позаботятся".

Но вряд ли кто-то будет отрицать, что для самого марксизма вера играла не последнюю роль. Вера в человеческий разум, вообще в человека, его потенциал, его способность к развитию, в его возможности не только искать истину, но и находить ее и даже жить в соответствии с ней. Правда, все это называлось предметом не веры, а знания. "Мы знаем, что можем постигать истину. Мы знаем, что человек способен к тому, чтобы становится лучше. Мы знаем, что учение Маркса самое прогрессивное. Мы знаем, что у истории есть законы". И так дальше.

Получается, что для описания одной и той же ситуации одни употребляют термин "вера", а другие - термин "знание".

Убежденный в своей правоте скажет "мне незачем верить в то, что я вам говорю. Я просто знаю это". Больше того, если он сторонник научного мировоззрения, он скажет: " мне незачем верить в то, что я вам говорю, так как это научный факт, то есть это поддается научному доказательству. И даже если здесь и сейчас я не в состоянии вам это доказать, и тем более провести соответствующий эксперимент, то и вы и я как здравые люди знаем, что есть наука, и она уже содержит в себе эти все доказательства, обоснования и эксперименты. Ибо когда-то кем-то ни в рамках научного процесса были осуществлены и остались в копилке научных истин лежать до тех пор, пока их не сменит еще более достоверное, более точно и более истинное знание". Вот ситуация, когда говорящий пытается полностью устранить из своего словаря термин "вера" как убогую, примитивную форму отношения к миру, себе самому и отношениям между собой и миром.

В самом деле, какие еще коннотации (скрытые знанчения) содержатся в таком истолковании веры? Их как минимум три: страх, глупость и слабость.

Вера нередко интерпретируется как продукт страха (от боязни до ужаса). Особенно когда речь идет о страхе близкой смерти. Логика здесь такова: человек слаб, и не всякий способен сохранить верность разуму, то есть оставаться в границах тех очевидностей, которые выработаны на основании рационального познания. Поэтому в виде спонтанной психологической самотерапии человек в трудной ситуации идет на разрыв с рациональным образом реальности для того, чтобы иллюзии помогли ему из сложной ситуации выйти. Мир так устроен, что иллюзии порой оказываются весьма функциональными (правда это намного реже, чем нам кажется). И пока человек не в достаточной мере овладел природой и той стороной самого себя, которая является частью природы, - до тех пор преодоление проблем при помощи иллюзий и самообмана будет оставаться объективной необходимостью. Но со временем (а точнее - с развитием науки) эта необходимость ослабевает - человечество ее подчиняет, тем самым от нее освобождаясь.

Я бы сказал, что в таком вроде бы материалистическом взгляде на веру остается место просветлению. Только здесь оно суть продукт научного познания и его формирования в научное мировоззрение. То есть не просветление, а просвещение. Так или иначе речь идет о свете, только в данном случае имеется ввиду свет разума как отражение света "самих вещей" (вспомним концепцию Спинозы с его утверждением, что порядку идей соответствует порядок вещей, и нужно только найти этот правильным порядок идей). И место остается не только просветлению как (преображению, возвышению, улучшению), но и вере. Вере, основанной на знании.

Наверное, материалист бы согласился на базовое различение между верой на основании знания, и верой без достаточных оснований. Правда, при этом вера на основании знания могла бы быть классифицирована как тавтология: "вера в нечто на основании знания" и "знание этого нечто" суть одно и то же. Но если так, то какой же смысл имеет фраза "вера без достаточных оснований"? Получается, что просто незнание?

Допустим, существует некое затерянное племя, где базовым верованием является представление о том, что земля круглая. При этом простые члены этого племени просто верят в округлость земли, не будучи в состоянии объяснить причины своей веры. Верхушка же племени (вероятно, это зажиточные, злые и хитрые люди) знает, почему они верят в круглость земли и за небольшое вознаграждение (пять свиней или один бык) без труда могут все объяснить. Они скажут, что об этом им извещает каждый новый год их племенной демон в сакральной пещере.

Вопрос: можно ли назвать веру одних и других членов племени знанием? В соответствии с тем, что нам говорит современная наука (а мы ей верим), Земля имеет приблизительно круглую (грушевидную) форму. В том смысле, что она не плоская и не стоит на трех китах. В принципе это же сказали бы нам и члены племени. Правда, одни из них вообще обходятся без доказательств, а другие доказывают этот тезис несколько иначе, чем современная наука. Выходит, что простолюдины нашего племени верят в круглость земли без всяких оснований, племенные эксплуататоры верят в этот же тезис на ложных основаниях, а мы как прихожане храма науки верим в него же на истинных основаниях. И при этом нельзя сказать: то, что происходит с членами племени, является просто незнанием. Это именно вера как особый тип связи с реальностью.

апрель 2004

 

Все публикации философского клуба

 

Хостинг от uCoz